1919 - Страница 48

Во впереди идущей машине что-то неразборчиво прокричал Боцман, грузовики, гремя моторами, немилосердно скрипя передачами, останавливались один за другим.

— По машинам, все по танкам. — Лейтенант, как обычно, даже не очень повышал голос, но каким-то волшебным образом перекрывал любой шум. А для тех, кто по каким-то причинам его не слышал, надрывался рыжий ирландский сержант, популярно пересказывая команду командира.

— Вперед! Вперед!

Угловатое рыло ближайшего «рвотодава» торчало совсем рядом. Поднялся легкий утренний туман, струившийся в мутном искусственном свете, как потусторонняя болотная дымка. Он размывал контуры предметов, и громада танка казалась языческим жертвенником, покрытым пеленой застарелой паутины. Мартин вздрогнул от витиеватого сравнения и подумал, что все-таки в излишних знаниях — зло и печаль.

Вообще-то, «свиньи», как их еще изредка называли, официально именовались «тяжелыми транспортно-десантными танками Марк IX». Они являлись материальным воплощением простой, но, безусловно, гениальной идеи — посадить атакующую пехоту на бронированное шасси высокой проходимости. Идея оказалась крайне востребованной с первых же месяцев войны, когда армии закопались в землю, как мириады трудолюбивых кротов, а каждый дюйм разделяющего их пространства простреливался многочисленным арсеналом человекоубийственных инструментов. Артиллерия могла сокрушить любую оборону, превратив ее в пыль и пульпу, в которой равномерно перемешивались хорошо измельченные земля, бетон и плоть. Но атакующие пехотинцы неизбежно выдыхались среди лунного пейзажа миллионов воронок, стремительно теряя скорость наступления и отдавая инициативу обороняющимся. Никакой спринтер, будь у него хоть стальные пружины в ногах, не смог бы промчаться через всю оборонительную полосу. По мере развития гусеничного транспорта и насыщения войск танками пехоту все чаще старались посадить на них, для быстроты и надежности перемещения. Все в этой задумке было хорошо, но, как обычно, красивый и оригинальный замысел столкнулся с прозаической обыденностью.

Если французы еще как-то пытались ставить на свою тяжелую технику амортизаторы, то британские машины обходились без этих «излишеств», принимая все толчки и удары прямо на корпус и, соответственно, экипаж. Сам танк, благодаря усиленному днищу, еще мог выдержать, не развалившись по дороге, но полчаса такой езды вкупе с вонью топлива и температурой под пятьдесят по Цельсию — и десант из бравых и несокрушимых бойцов превращался в несчастных страдальцев, неспособных даже стоять прямо, не то что сражаться.

Впрочем, у «кротов» нашлось свое противоядие, за что их отдельно ценило командование и завистливо не любили все остальные.

Металлическая коробка, в которой трясся полувзвод, ползла вперед. Через амбразуры многое не разглядишь, поэтому запертым пехотинцам оставалось лишь гадать, что происходит вокруг. Гадать не получалось — «Рикардо» выл, как все гарпии ада, собранные вместе, и, казалось, каждая гайка сложной машины гремит своим собственным неповторимым образом. Где-то поблизости катились, цепляясь за перепаханную землю гребнями траков, другие «рвотодавы» батальона, их сопровождали «Шершни» и странный «Рено», у которого на борту было нарисовано что-то похожее на двухопорный портовый кран. Но десанту окружающий мир сообщал о себе исключительно рывками и тряской. Желающих выглянуть или пострелять в амбразуры не нашлось — свинцовые брызги могли найти неосторожный глаз, даже если пуля расплющится рядом с бойницей.

Мартин поглубже вдохнул из маски. Кислород, казалось, струился по жилам чистым огнем, выжигая страх, наполняя огнеметчика силой и уверенностью. Это и было секретное оружие бывших саперов, сохранивших прежний инвентарь — кислородные аппараты «Прото», пришедшие в армию из горной промышленности, а здесь использовавшиеся в минной войне. Только они позволяли штурмовой пехоте более-менее нормально пережить короткий, но безмерно мучительный бросок в тесном, гремящем и трясущемся гробу.

Тяжелый баллон упирался в ногу — огнеметчик до последнего держал свое страшное оружие отдельно, чтобы не мешало сидеть. Пот струился по всему телу — кожа огнеметного костюма сама по себе работала как теплоизолятор, плюс еще температура в танке. Если бы не кислород, было бы совсем плохо — Мартин помнил, как на первой тренировке почти сразу же свалился с тепловым ударом.

Сидящий напротив Шейн заряжал свой дробовик. Как обычно, он делал это в последний момент — магазин винчестера вмещал пять зарядов, но, если стрелку повезло разжиться патронами с укороченными картонными гильзами «шестьдесят один», их можно было зарядить целых шесть, выбрав весь свободный ход пружины. Стрелок рисковал «перенапрячь» механизм, но получал дополнительный выстрел — неплохой бонус, стоящий риска.

Что-то брякнуло, звонко и резко, словно кто-то снаружи бросил в танк камешком. Затем еще и еще раз. Майкрофт, опять севший рядом с американцем, выпучил глаза, его кадык заходил вверх-вниз быстрыми судорожными рывками. Мартин толкнул Шейна носком ботинка и взглядом указал на новичка. Тот понимающе кивнул.

— Не в маску! — прокричал Шейн, наклонившись к Майкрофту, но тот уже не слышал, бессмысленно глядя в пространство.

— Идиот, — несправедливо, но коротко резюмировал янки. Зажав дробовик между коленей, чтобы не упал от тряски, он одной рукой сорвал с Холла маску, а другой ткнул под ребро. Новичок немедленно согнулся в судороге, сложившись, словно перочинный нож, мутная струя хлынула из его глотки прямо на пол. Мартин едва успел убрать ногу, радуясь, что маска «Прото» с обрезанными стеклянными «глазами» ограждает его от запаха.